Богочеловеческая комедия - Вера.
В избирательной агитации 2013 года было мало нового, зато старое при повторении выпукляется.
Например, «новая оппозиция» («новая» не столько по времени, которая отсчитывается от 2011 года, сколько по тщательному отмежёвыванию этой оппозиции от «старой», от антисоветчиков и диссидентов) подчёркивает свою аполитичность. «Мы не демонстрируем, мы просто мирно гуляем по бульварам». «Это не митинг, это дружеская встреча для чаепития». Как бы и не оппозиция, как бы и без политических лозунгов, только с пуделёчками на поводочках.
Это нужно для того, чтобы агитировать голосовать за себя примитивным шантажом: «Не проголосуете за нашего кандидата, власть увидит, что нас мало и нас репрессируют». Апелляция не к тем, кто разделяет политические лозунги – лозунгов-то как бы и нет – а к всечеловеческой солидарности. Спаси утопающего – утопай с ним, и тогда приедут спасатели и спасут. Потому что спасатели нынче пошли оптовые. Что, конечно, требуется доказать – есть ведь и такая точка зрения, что нынешние спасатели отечества могут без колебания репрессировать и миллион, и пятьдесят миллионов. Славное чекистское прошлое, между прочим, говорит в пользу именно этой гипотезы.
А ведь на самом-то деле у «новой оппозиции» есть очень конкретная политическая программа. Речь не об «умеренном запойном пьянстве» - то есть, простите, не об «умеренном национализме». Национализм только стартовая площадка. Таджик плох, потому что необразован, и если таджику дать гражданские права, то он будет опорой диктатуре. «Бедные и не слишком грамотные всегда голосуют так, как надо власти».
Этот лозунг обнаруживает не моральную убогость (хотя и её тоже), а прежде всего убогость интеллектуальную, плохой уровень образования. Незнание фактов: на самом деле, бедные и неграмотные голосуют очень и очень по-разному, а вот мещанин средней упитанности и средней образованности склонен поддерживать деспотизм. Новая оппозиция – это именно мещане средней образованности, и их борьба с деспотизмом врущим и крадущим идёт всего лишь во имя деспотизма искреннего и честного. Средняя образованность считает такой деспотизм вполне реальной задачей.
На «малограмотных» обрушиваются, конечно, не какие-то выдающиеся интеллектуалы, не академики и членкоры, а Васи и Маши, чрезвычайно гордые своими дипломами, моментально забывшие, что за дипломами-то – очень средненький вуз, со средненькими преподавателями и средненькой программой. Настоящее образование не гордится собой. Человек со средненьким высшим образованием слышал, что образованный человек – это совершеннолетний, взрослый, самостоятельный человек, и ужасно горд тем, что он такой. Ему ж это с таким трудом далось – между чатами и выпивонами что-то к экзамену подчитать.
Согласиться с тезисом «малообразованные голосуют за деспотизм» соблазнительно – ведь выдвинувшие этот тезис люди образованы мало и плохо и при этом одобряют деспотизм. Уровень образованности таков, что они считают возможным добиться деспотизма честного – не ворующего и не крадущего. Мышление затуплено до такой степени, что человек воспринимает лишь самые примитивные лозунги – «не врать», «не красть». Уровень интеллекта – тот, на который ориентируются разработчики компьютерных дивайсов: больше двух кнопок не рисовать, потребитель запутается. Кнопки делать крупные и яркие.
Сарказм прочь – не плохое образование виновато, а нежелание образовываться. Это уже проблема нравственная, проблема первичного выбора, совершаемого до поступления в университет и помимо него. Образование и не должно давать нравственные уроки, это не его каноническая территория. Хорошее образование должно одно – поддерживать стремление человека к самообразованию. Российское образование (увы, не одно оно, но оно в максимальной степени) это стремление пытается убить. Но – не может. И если в «новой оппозиции» стремления к самообразованию нет – вина на каждом из участников этой новой оппозиции.
Самый яркий пример точки, где пересекаются скверное образование и скверная нравственность – лозунг «Хватит кормить Кавказ». Или, как нам объяснили, «хватит кормить обналегшие преступные кланы Кавказа». Если есть в России регион, который «хватит перестать кормить», так это – Москва. Экономика пылесоса, сложившаяся при большевиках – с момента переезда в Москву – после короткого периода в начале 1990-х засосала со страшной силой. Да, московские преступные кланы не «обнаглевшие». Только их скромность куда опаснее.
Москва – москвичи – показывают, что деспотизм очень часто поддерживают не бедные, а именно богатые люди. Средняя зарплата на треть выше, чем по стране, почти на столько же и более людоедские взгляды. Четверть века назад были москвичи победнее – и были подальше от расизма. А как же тогда богатство Запада – почему у них деньги в корм свободе, а у нас в корм людоедству? Да потому что у них деньги – честно заработанные, а у нас – честно переведённые из государственного кармана в свой. В Москве ведь не только ниже процент негосударственных работников, чем по стране, в Москве этого процента почти нет – потому что то, что в Москве называют «негосударственный», это просто хорошо замаскированный чиновник. Формально, конечно, какой-нибудь персонаж вроде политолога или заведующего отделом по связям традиционной религии с военным министерством – частное лицо. Но если пометить купюры в госказне красочкой – у всех жителей Москвы руки будут нечисты. И те, у кого побледнее – не самые порядочные, а лучше замаскировавшиеся, побольше маскировочных звеньев нагромоздившие между своим кошельником и обкраденной казной.
Люди с таким вот пылесосным опытом бросают лозунг: «Измени Москву – изменишь Россию». Воля ваша, означать он может одно: «Можно вытрясти из провинции ещё больше, если малость улучшить московский агрегат».
Образование, между прочим, у высокомерных москвичей самого худшего рода и в том отношении, что – сплошь государственное. Государственное образование – как государственная жена. Плюсы есть. Может даже и рожать. Минусы нужно перечислять?
Насколько низок уровень образования (и, соответственно, уровень знаний и мышления) обнаруживается в том, что своего кумира «новые оппозиционеры» превозносят как человека, «учившегося в Йельском университете». Простите, человеку оплатили полгода пребывания в Йеле, чтобы, если человек придёт к власти («потенциальный политический лидер»), он бы добрее к США относился. Это – не «учился в Йеле», это «не побрезговал и ненавистными ему американцами». Точно так же и Жириновского американцы к себе выписывали. И вот полгода в Йеле – «образование». Третье высшее! А предыдущие два – университет дружбы народов и какие-то совсем уж малопонятные краткосрочные курсы для кремлёвских управленцев.
Просто образованный человек знает, что «взрослый», «совершеннолетний» - это ещё не Господь Бог (Господи, прошу прощения, что поминаю Тебя всуе – но всё же не совсем ведь всуе, да?). Кант отлично знал, что бывают взрослые тираны, совершеннолетние лжецы и дипломированные предатели. Это всё уже в «Похвале глупости» прописано. Хотите посвежей – читайте фантастику про монстров с высшим образованием и нулевой моралью. Близка к нулевой и мораль тех, кто хочет ограничить демократию собою, любимым, образованным и состоявшимся (они же могут себе позволить эспрессо за 5 долларов, у них очередной стартап – предыдущие, правда, все закончились провалами, потому что не своим делом занимается человек, а если и своим, то – спустя рукава). Но чтобы при этом его защищали все – ведь он же всечеловек, он не политикан какой-нибудь, он свою собачку на митинге прогуливает в защиту всех!
Сама идея образования не так проста, как кажется выпускнику госвуза. Она родилась в момент, когда война перестала быть единственным источником власти, когда сыну генерала пришлось учиться выступать на публике, когда власть меча потеснилась перед властью слова, власть убить другого – перед свободой другого. Это очень корявый исток, и античное образование было в этом смысле довольно кадетским, как и античная демократия была довольно рабовладельческой и милитаристской. Современное образование – дваждырождённое, и если его мать – древняя Греция, то отец – Эразм Роттердамский, Европа не генералов, а Европа гуманистов, не солдат, а изобретателей, учёных, предпринимателей. Сверхчеловеки, которые кичатся тем, что на факультете журналистики слушали лекции какого-нибудь рекордсмена аморализма и вранья – куда ниже на эволюционной лестнице образования, чем юный таджик или узбек, мечтающий о знаниях. (Кто думает, что таджики и узбеки не мечтают о знаниях – тот расист, между прочим).
Не всякий образованный человек – совершеннолетний в совершенном смысле слова. Справедливо и обратное – не надо плевать в малограмотного, можешь попасть в Канта или в Эразма, которые ведь не благодаря книжкам были теми, кем они были. Эразм в университете не учился, и на родине он почти не жил, так что типичный гастарбайтер. Бросание понтов – милое дело, но рано или поздно понты лопаются, и тогда начинаются истерики наподобие нынешней, когда главным врагом оказывается не главный враг, а «либеральная интеллигенция» - слово, которое «новая оппозиция» цедит с ненавистью, а совершенно, между прочим, зря. Либеральная интеллигенция – она точь в точь как демократия: не идеал, но лучший из всех возможных вариантов. А Господь Бог, скажут мне ядовито? А Господь Бог, отвечу ядовито же, – не вариант. Это мы у Него варианты, причём ни один не хуже другого и все друг друга лучше.
Вера, даже с точки зрения науки, может быть вполне рациональным поведением. Более того, в рациональном поведении вера – обязательный компонент. На этом, к сожалению, часто безосновательно спекулируют верующие. Речь идёт всего лишь о прогностической способности человека. «Вера есть уверенность в невидимом». Житель России, обладающий несметным состоянием, ведёт себя не так смело, как житель Америки с точно таким же состоянием, потому что уверен: в России накажут за то, за что в США наказать не посмеют, даже если захотят.
Вот почему нефтяной угар, изменив состояние кошельков российских жителей, не изменил их психологии. Они остались озлобленными, трусливыми, недоверчивыми, боящимися проявить инициативу, не доверяющими никому, даже самым близким. Это – не проявление какой-то «русской души», не «национальная традиция» и прочие расистские идеи. Это абсолютно рациональное поведение. Люди не только глядят на поверхностность сегодняшнего дня, они глядят в глубину и просчитывают будущее. Они верят в то, что в глубине ничего не изменилось, что обогащение дозволено, а осовествление по-прежнему запрещено.
Конечно, граница между точным прогнозированием будущего и самообманом отнюдь не очевидна. Чем сложнее процессы, тем труднее прогнозировать их развитие. Что яблоко упадёт на кирпич, если замостить сад кирпичами, предсказать можно с уверенностью. Если кирпич под яблоней один, то падение яблока на кирпич есть уже предмет скорее веры, чем уверенности. Если в саду нет ни одного кирпича, то можно лишь веровать в то, что Ньютон сходит, принесёт кирпичик, подложит под яблоню и станет её трясти. А если и яблоню спилили, и кирпичи все продали, так что налицо голый пустырь, то тут и не вера, и не верование, а простой самообман. Один российский богач из-за такого самообмана лишился свободы на двадцать лет. Думал, его не посмеют арестовать, а – посмели. Его извиняет ограниченная, мягка говоря, экспериментальная база: ведь после перерыва лет в пятнадцать он оказался первым богачом, которого ничтоже сумняся отправили в тюрьму. Теперь уже любой богач уверен, что его могут отправить в здание из кирпичей и решёток, невзирая на закон.
Разные веры, веры разной интенсивности сосуществуют в человеке. Один и тот же человек как учёный верует в познаваемость мира, как христианин – в непознаваемость Бога. Как учёный – противостоит суевериям, как христианин – ханжеству. Настоящих учёных – таких, что готовы отдать жизнь за новое знание, а не за нобелевку – мало всегда. Христиан, возможно, ещё меньше – таких, чтобы каждый свой шаг совершали, исходя из веры в сотворённость мира, в любовь, в воскресение и в Суд, страшный тем, что Судья бесконечно милосерд.
